Этюд в золотистых тонах - Страница 36

В «Трэмп» Сандру пригласил Мекки-Нож, сказав, что собирает всех друзей Бада, просто так, побыть вместе. Сандра долго уговаривала Марго составить ей компанию и таки уговорила.

Они уселись за столик, который традиционно занимал Бад и который всегда пустовал в его отсутствие. Все лампы в зале были потушены, только «насест» Мекки-Ножа подсвечен снизу. Он восседал за пультом в своей неизменной жилетке, надетой на голое тело, огромный и загадочный, как шаман, колдующий над огнем. Над его головой висел плакат, на котором кислотной оранжевой краской было выведено: «Прощай, Бад!»

Заметив Сандру, Мекки-Нож помахал ей рукой. Сандра отсалютовала в ответ. Как по волшебству, перед ними оказались два запотевших бокала.

— Мартини, — сказала неизвестно откуда взявшаяся официантка. — За счет заведения. Захотите что-нибудь еще, только скажите.

Сандра подняла бокал, чокнулась с Марго и пригубила ледяную горьковатую жидкость.

— То, что надо. Горечь и лед.

— Да-да, горечь и лед, — отозвалась Марго. — Такое впечатление, будто мне сделали общий наркоз.

— Мне тоже.

— Ну нет. Ты лихо разговаривала с этими парнями на улице. Каково это — быть знаменитостью?

— Оказывается, просто. Переспала с классным мужиком, написала об этом — вот тебе и знаменитость.

— Ты меня удивила.

— Себя тоже.

— Тебя совсем не волнует, что думает об этом Грег?

— Люцифер, так мне больше нравится. Он видел рукопись и даже оставил на ней свой автограф, так что моя совесть чиста.

— А если бы возражал?

— Не напечатала бы. Подарила бы ему на память.

— Не жалеешь, что обрубила концы?

— Нет. — Сандра решительно мотнула головой. — Мы противопоказаны друг другу. Стоит ему открыть рот, и меня уже трясет от его самодовольства и наплевательского отношения к людям. Напыщенный индюк, так и тянет пообщипать перья. Но как только он прикасается ко мне, я тут же превращаюсь в желе, ничего не могу с собой поделать. Тут что-то физиологическое, как в известном опыте: к обезглавленной лягушке прикасаются электродом, и она дергает лапкой. Мертвая, понимаешь? Вот так и я. Отвратительно, правда?

— Бад считал, что это любовь, — задумчиво сказала Марго.

— Он ошибался. И хватит об этом. Ты лучше посмотри сколько народу. — Сандра обежала глазами зал. — Мекки сказал, что позовет только его друзей, а я почти никого из них не знаю.

— Я и Бада толком не знала. — Марго смотрела прямо перед собой, как слепая. — Только-только начала узнавать и не успела. Все казалось: столько времени впереди… Никогда ничего не откладывай «на потом», девочка, живи сейчас. «Потом» может просто не быть.

— Не смей говорить о себе в прошедшем времени!

— Я, наверное, проклятая какая-то. Все, кто любят меня, умирают. Ой, прости! — воскликнула она, заметив, как смертельно побледнела Сандра. — Сама не знаю, что несу.

Но Сандра никак не реагировала. Глаза ее намертво были прикованы к двери, в которую вошел Грег под руку со Снуки. К ним тут же подлетел метрдотель, расшаркался, проводил к единственному свободному столику.

Они представляли собой совершенно умопомрачительную пару, от которой просто невозможно было оторвать взгляд. Безупречно элегантный Грег в смокинге с красной гвоздикой в петлице и сумасбродная Снуки в белых кожаных брюках и крошечном топе с острыми металлическими конусами на несуществующей груди. Белое и черное, авангард и классика, эпатаж и элегантность.

— Вот это да! — выдохнула потрясенная Марго.

— А?! — Сандра вздрогнула, словно очнувшись от гипнотического сна.

— Представляю, что творилось у входа. Папарацци, наверное, дружно упали в обморок.

— Их так просто не проймешь. Но что он здесь делает?

— Он был знаком с Бадом.

— Ну и что? У Бада таких знакомых — пол-Лондона.

Музыка вдруг оборвалась. Мекки-Нож выдал бурный пассаж, призывая всех к вниманию.

— Друзья мои! Спасибо, что пришли, — сказал он в микрофон. — Впрочем, вы не могли не прийти. Мы все любили Бада, а он любил нас. Он дарил нам радость, а мы дарили радость ему. Он приходил сюда, как к себе домой, и здесь его всегда ждали. Этот столик был всегда свободен для него. — Он крутанул прожектор, утопив Сандру и Марго в ослепительном круге света. — Теперь за ним сидит женщина, которую Бад любил и которая составила счастье его последних дней. Это место ваше по праву. И не бойтесь страха, его нет! — закричал вдруг Мекки-Нож, взмахнув руками, как крыльями. По стене за его спиной метнулись длинные причудливые тени. — Есть только выброс адреналина в кровь. А потом полет валькирий над полем битвы. Души погибших воинов успокаиваются в объятиях прекрасных дев. Так чего же печалиться? Будем веселиться, пить и вспоминать Бада, кр-р-ра-сивого парня, который умер как мужчина.

Мекки врубил «Полет валькирий», и зал потонул в ликующем грохоте труб и литавр.

Марго вспомнилась последняя улыбка Бада, прощальный взмах руки и его последний полет, полет в небытие. Прощай, Бад!

Музыка опять сменилась, и Мекки-Нож подошел к ним.

— Я правильно понял? Вы — Марго? — спросил он, протягивая руку.

— Да.

Ее кисть утонула в его огромной шоколадной лапище.

— Потанцуйте со мной, — попросил Мекки и увел ее на площадку.

Сандра смотрела на них и думала о том, что Марго, что бы она ни говорила, вряд ли долго будет одна. Бад сумел избавить ее от тоски по Алеку, освободил от добровольного затворничества и дал вновь почувствовать вкус жизни.

Господи, как она прекрасна, подумала Сандра. Ей захотелось, чтобы все увидели это. Она тихонечко пробралась на «насест» и направила на них луч прожектора. Золотые волосы Марго вспыхнули в ярком снопе света. Ее рука на плече Мекки. Белое на черном. Мощный цветовой взрыв.