Этюд в золотистых тонах - Страница 39

— Его темница совсем иного свойства, — возразил Грег. — Высокомерие и презрение к себе подобным. Из нее выбраться куда труднее, чем из пустого дома.

— Ты впадаешь в страшный грех, мой мальчик, — огорченно сказал Барнс. — Дети не должны судить своих отцов.

— Зато отцы могут судить своих детей! Нет уж, слуга покорный! Предпочитаю оставаться самим собой.

— А результат? Ты им доволен? Случайные друзья, случайные женщины, ни одного человека, на которого можно положиться, про которого можно сказать: «Этот со мной и в огонь, и в воду». Пока ты молод и силен, ты этого не замечаешь, тебе никто не нужен, но, не дай Бог, что случится, и ты сразу почувствуешь пустоту.

— На такой исключительный случай у меня есть ты.

— Я стар и мало что могу тебе дать.

— Ты сам знаешь, что это не так. После смерти мамы ты заменил мне семью.

— У тебя есть отец, и он любит тебя. Своеобразно, не всегда понятно, но любит. Знаешь, после смерти этого мальчика, Бада, я о многом стал задумываться. — Барнс откинулся на подушку и закрыл глаза, словно так ему легче было говорить. — О том, что можно просто не успеть сказать и сделать то, что хочешь и должен. Ведь он так любил ее. Ты себе не представляешь, как он любил мисс Сомерсет. Весь светился от счастья, когда смотрел на нее.

— Ты ошибаешься, — резко возразил Грег. — Бад был парнем Сандры. Она и возненавидела меня, после того как провела со мной ночь в Лайм-Парке. Видно, не могла себе простить, что изменила ему. Впрочем, я не оставил ей никаких шансов. — Он усмехнулся, но усмешка получилась невеселой.

— Не забывай, я провел там целый вечер. Между ними ничего не было.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

— Тогда я вообще ничего не понимаю! — вскричал Грег. — Мне тридцать лет, Барнс, и даром время я не терял. Перепробовал всяких женщин — белых, желтых, черных, толстых, худых, всяких. Изучил их вдоль и поперек, благо это несложно. Они еще только начинают думать своим куриным умишком, а я уже знаю о чем. Но этой-то что надо?!

— Уважения.

— Ерунда, Барнс! Женщинам нужно восхищение, комплименты, лесть, деньги, что угодно, только не уважение. Это их убивает.

— А Сандре от тебя нужно именно это. Ну, помимо всего прочего, разумеется.

— Нда-а-а… Это ж надо было так влететь!

— Ага! — возликовал Барнс. — Признаешь, что влетел? Куда ты?!

— К ней! — крикнул Грег уже от двери. — Припру ее к стенке и докажу, что способен уважать ее до полного изнеможения.

Неторопливое, мягкое жужжание лифта сегодня вызывало у него лишь раздражение. Тащится как улитка, сбивая с ритма неистовую пульсацию крови. А крепость по имени Сандра надо брать с наскока, неожиданным броском, чтобы в зародыше подавить сопротивление. Теперь, когда он знает, что ее сердце свободно, это будет несложно.

Старина Барнс может сколько угодно носиться с мечтой о сказочной любви. Ничего подобного нет, просто эта девочка зацепила его, Грега, своим упрямством, граничащим с тупостью. Ни одна женщина в его солидном донжуанском списке не сопротивлялась так долго и с таким поразительным упорством, и это лишь подогревало его охотничий инстинкт. Грег бросал женщин, легко и без сожаления, они его — никогда. И незачем нарушать традицию.

В гараже у будки дежурного маячил какой-то незнакомый тип. И скверно вымуштрованный к тому же. Вместо принятого здесь приветствия и улыбки на все тридцать два зуба — в расчете на чаевые, конечно, — он резко отвернулся, надел зачем-то наушники…

— Эй! — крикнул на бегу Грег. — Открывай ворота!

Тот даже не пошевелился. И откуда только берут таких хамов, раздраженно подумал Грег.

Любимая «ламборджини» призывно серебрилась в полумраке гаража. Верная лошадка чистых, незамутненных кровей. Иногда Грег думал, что машина живая, куда более живая, чем многие люди. Они понимали друг друга с полуслова. Грег ласково похлопал верную подружку по сверкающему капоту.

— Застоялась, милая? Ничего, сейчас помчимся.

Он рванул дверцу и повернул ключ зажигания. Машина тут же ожила, мигнула ему сразу всеми лампочками, готовая к рывку. Черт бы побрал этого придурка в будке! Трудно, что ли, кнопку нажать? Впрочем, он новенький, не знает еще, что Грегори Мортимер терпеть не может ждать у медленно ползущих в стороны ворот. Ничего, сейчас я ему вправлю мозги. На всю жизнь запомнит.

Грег выскочил из машины и сделал всего несколько шагов, когда чудовищный грохот накрыл его с головой и шарахнул по барабанным перепонкам ударом неистовой силы. Жаркая смрадная волна подхватила его, как пушинку, завертела, ослепив, и бросила тряпичной куклой о бетонную стену.

— Я читала твою колонку в «Уик-энд миррор». — Делла Кори со скучающим видом помешала лед в бокале. — Мне понра-ахвилось.

— Спасибо.

— Этот несчастный гра-ахф так одинок в своем замке. — Делла возвела к потолку томные глаза и сразу стала похожа на кающуюся Марию Магдалину Тициана. — Мне захотелось уте-ехшить его.

Она говорила с придыханием, не очень естественно, явно изображая какой-то акцент, непонятно только какой. Может, итальянский?

— А как же Сэм? — спросила Сандра, в притворном удивлении округляя глаза. — Я слышала, он тебя никуда от себя не отпускает.

Она, конечно же, имела в виду Сэма Зингера, знаменитого продюсера, который и явил миру Деллу Кори в своем последнем нашумевшем блокбастере, неоспоримом чемпионе проката последнего месяца. Он, действительно, не отходил от Деллы ни на шаг, должен был даже присутствовать на сегодняшнем интервью, если бы дела не отвлекли в последний момент.